Все, чего хотела я. И если меня никто не узнает, я могу пойти им помочь.

«Продолжай бороться», – так сказал Костя. Не «Подружись с врагами».

– Добрый день, товарищ, – поприветствовала я солдата.

Он присматривал за очередью из местных жителей, пришедших передать солдатам еду. На вид он был ровесником Вальчара – лет девятнадцать, с круглым пухлым лицом и яркими глазами.

Он бросил взгляд на мою грудь и улыбнулся.

– Познакомиться хочешь, милая? – спросил он.

Я фыркнула. От смущения у меня зарделась шея.

– Нет.

Улыбка сползла с его лица, так что я торопливо перешла к делу:

– Просто хотела спросить, не нужна ли вам помощь. Я член партии.

Над этим он посмеялся. Я сжала зубы.

– Ты? Не мала еще? – спросил он.

Я слышала подобные комментарии тысячу раз, но все равно мне было обидно.

– Меня не избирали. Я посыльная. Из Мед… В смысле, из небольшого поселка. Я помогла создать там ячейку еще до октября.

– Вот это ты уникальная, – протянул он, продолжая указывать людям куда идти. – Подожди секунду. Да, ты нам пригодишься. Эй! – крикнул он другому солдату. – Подмени меня. Я пойду с ней внутрь.

– Да что ты? – усмехнулся его друг с явным намеком.

Пухлый солдат подмигнул мне и махнул рукой, чтобы я шла за ним.

Я замедлила шаг. В церкви может быть кто угодно. А солдат не даст проверить.

– Что внутри? – с тревогой спросила я, подходя к лестнице.

Церковь была огромная, построенная из красного кирпича, с высокой белой маковкой. Мы уворачивались от солдат, бегающих туда-сюда по лестнице.

– Нам нужно рассортировать вещи, которые приносят люди. Думаю, пригодится женская рука.

Мы приближались к дверям. Я остановилась и схватила солдата за локоть. Нельзя заходить вслепую. Там может быть кто угодно.

– Ты слышал что-нибудь о командире Юровском? – дрожащим голосом спросила я.

Он поднял брови:

– А ты его поклонница? Вот счастливчик.

Я ждала, задержав дыхание.

– Имя-то я слышал. Командир Чека, да?

Я кивнула.

– Он, наверное, в тюрьме. Там расположились чекисты, которые ехали с нами. Охраняют пленных.

Тюрьма была на другой стороне поселка. Я улыбнулась с облегчением.

– О, хочешь пойти полюбоваться на своего героя, да? – Солдат положил руки на сердце. – Какая жалость.

– Очень смешно, – сказала я. – Я хочу помочь здесь. Покажи, что нужно сделать.

Входя внутрь, я наклонила голову. В церкви было темно, потолок находился на такой высоте, что свет из окон почти не попадал на пол. Снующие туда-сюда солдаты подняли столько пыли, что я закашлялась, не привыкнув к грязному воздуху. Я внимательно всматривалась в лица присутствующих, но никого не узнала.

А потом я увидела алтарь и кучи высотой в несколько локтей, в которые солдаты беспорядочно сваливали еду и вещи…

– Ну и бардак, – поразилась я.

Мы шли по проходу рядом с другим солдатом, который вывалил содержимое своей корзинки в кучу.

– О чем я и говорю. Поможешь нам его разобрать. Как тебя зовут?

– Мм… Анна Вырубова. – Не задумываясь, я назвала фальшивое имя Анны. – А тебя?

– Помощник командира взвода Агапов. – Он выпятил грудь, гордый, как павлин. – Но ты, Аннушка, можешь звать меня Влад.

– Ух ты, – без особого восторга пробормотала я. Слишком уж фамильярно он себя ведет. – Ладно, Агапов, – сказала я строго. – Как нам лучше организовать работу? И почему вы не складываете припасы сразу в телеги? Вы разве не поедете скоро на север?

Он покачал головой:

– Приказ был отступать. Но часть нашей роты еще сражается в Екатеринбурге. Мы ждем, когда они нас догонят. Должны скоро. Или нам прикажут возвращаться на поле боя. Надеюсь, что прикажут, – добавил он, но смотрел на меня так пристально, что я поняла: хорохорится.

– Так в поселке только твоя рота? – спросила я. В одной роте могло быть до 150 человек.

Агапов погрустнел:

– Что от нее осталось. У нас в поселке два взвода, и мы многих потеряли во время боев. Эти чешские сволочи хуже белых.

– Они все предатели, – согласилась я.

– Да. Ладно, давай возьмемся за дело, чтобы повара нашли, чем нас вечером кормить.

Работа успокаивала. Я складывала в отдельную кучу капусту, выставляла рядком мешки зерна и в одну линию аккуратно выкладывала на алтарь морковь. Агапов не переставал трепаться. Рассказывал мне о друзьях, о жизни в армии, о семье, застрявшей в Омске – городе восточнее нас под контролем белых. Я не перебивала. Можно найти общество и похуже.

Пока он болтал, я все думала об Анне. Она сейчас одна в пустом и мертвом доме, с чехами. Но ничего, справится и без меня. Поедет в Екатеринбург. Спасется от Юровского, и я никогда ее больше не увижу.

Остаток жизни она проведет, думая, что я ее ненавижу. Да, она царская дочь и лгунья… но все-таки Анна. Я не могла ее ненавидеть.

Что она думает обо мне? Можно поехать к дому Герских и попросить у нее прощения. Но что если она до сих пор злится? Что если она не попросит прощения за вранье? Я не могла решить, готова ли я рисковать.

Через какое-то время солдаты перестали приносить вещи. Наводить порядок стало проще, и я закончила, так и не успев принять решение. Мы с Агаповым встали рядом и осмотрели результат наших трудов.

– Неплохо, – оценила я.

– Рад был поработать с тобой, Аня, – сказал Агапов. – Ты не голодная? Могу поискать тебе что-нибудь.

Я действительно была голодная. Но Агапов казался слишком приставучим, а мне хотелось проведать Буяна.

– Меня семья искать будет. Я лучше пойду. Но рада, что смогла помочь.

– Уверена? Ты грустная какая-то. Может, я тебя развеселю? Хочешь, спою? «Эх, яблочко, да на тарелочке, надоела жена, пойду к девочке».

Он спел непристойную версию старой народной песни.

Мне хотелось засмеяться. Но внутри я чувствовала лишь пустоту.

– Извини, – сказала я.

Он был добрый и почти такой же милый, как Вальчар.

Я отмахнулась от нелепой мысли. Агапов заслуживал лучшего, чем моя ложь.

– Слушай, Агапов…

Сильная костлявая рука с размаху опустилась на мое плечо. Я едва не потеряла равновесие и обернулась, раздраженная.

Подняла хмурый взгляд, чтобы посмотреть на нарушителя моего спокойствия.

Это был Стравский.

Одна мысль свалилась на меня, как срубленное дерево: «Беги!»

– Ты, – протянул он елейным голосом.

Его пальцы до боли впились мне в плечо с силой кузнечных щипцов.

Я скинула его руку, оттолкнула его локтем и дала деру что есть мочи: оббежала алтарь и понеслась по проходу мимо солдата с охапкой сена в руках.

– Остановите девчонку! – закричал Стравский. – Она предательница!

Немногие оставшиеся в церкви